Прямая речь: Вячеслав Дубынин.
Мы публикуем некоторые фрагменты интервью с Вячеславом Дубыниным, но очень рекомендуем прочесть материал в полном объеме на сайте проекта Постнаука.
О биноклях, штормовках и белых халатах
Всегда есть какой-то процент людей, которые интересуются биологией. Я как-то прочитал, что 5% любят копать землю и заниматься сельским хозяйством чуть ли не на каком-то генетическом уровне. Думаю, что на самом деле какой-то процент детей, а потом и взрослых просто любит животных, растения и они хотели бы изучать их с самых разных сторон. Поэтому поток школьников, которые каждый год поступают на биофак, не оскудевает.
Увлечение биологией обычно начинается с любви к насекомым, растениям, птицам — тем существам, которые легко видеть вокруг себя, где бы ты ни жил: в Москве, городе поменьше или просто сельской местности. И если у вас есть этот интерес, значит, он может прорасти, вы начнете мечтать о том, чтобы заниматься биологией. А дальше как получится. Чуть повзрослев, вы поймете, что кроме биологии есть медицина, очень родственная область, а есть ветеринария, есть экология… Это все разные варианты образования. Кроме того, имеется педагогика, можно преподавать биологию. Но есть та часть чисто биологов, которые мечтают носить белый халат и изучать ДНК или сидеть в кустах с биноклем и в штормовке и смотреть, как бобры строят плотину. И этот ручеек никуда не девается, не пересыхает. Работая со школьниками, я вижу, что он представляет собой самовозобновляемый ресурс. И это замечательно.
Об исследованиях мозга
В каком-то смысле я плыл по течению, потому что, поступая на биофак, еще не думал, что буду заниматься именно нервной системой, но, посмотрев вокруг, понял, что это мне интереснее всего. Мои студенческие работы тех времен, моя кандидатская диссертация — все они были психофизиологические. Я работал с людьми, записывал электроэнцефалограмму, с ее помощью мы анализировали разные функциональные состояния (стресс, решение логических задач), моделировали работу диспетчера, который управляет самолетами. Это была в значительной мере прикладная работа. Потом, уже защитив диссертацию и проработав несколько лет, я получил приглашение в другую лабораторию, которая занимается нейронами, нервными клетками во время нейрохирургических операций. До того как мне предложили туда пойти, я даже не знал, что в Москве такое существует. Во время нейрохирургических операций записывается нейронная активность клеток живого человеческого мозга. Человек при этом еще и выполняет задания вроде «поднимите правую руку» или «умножьте 15 на 18» — и это все прямо во время операции. Делается это для того, чтобы помочь нейрохирургу выйти в правильную точку мозга и, например, выключить крошечную зону, полмиллиметра на полмиллиметра, которая генерирует патологический сигнал...
О том, как ученые становятся преподавателями
Когда вы растете как научный сотрудник, становитесь доцентом, профессором, на вас начинает валиться педагогическая нагрузка. Из человека, который просто занимался наукой, вы превращаетесь еще и в преподавателя. И это непросто. Игорь Петрович следил за процессом, и, когда я только пришел, он сказал мне: «Ты будешь заниматься опиоидными пептидами молока, и вот у нас есть курс физиологии питания, который некому читать, так что возьмись-ка». Но я ведь физиолог мозга, мне физиология питания и витамины не очень близки. Но я бодро взялся, изучил кучу литературы. Потом часть этой информации превратилась в планы экспериментов. Например, мы работали с нейротропными эффектами аминокислот. Но это были еще цветочки. К тому моменту, когда у меня была почти готова докторская, Игорь Петрович сказал: «Сейчас очень важно прочитать физиологию иммунитета, а иммунная система всерьез взаимодействует с мозгом — ну-ка, давай!»
Иммунология — это совсем отдельная область биологии, на биофаке сейчас особая кафедра. В конце прошлого века иммунология очень бурно развивалась, было сделано множество важнейших открытий, стали понятны многие вещи, например: почему существуют миллионы тел, видов антител, зачем нужны разнообразные группы лимфоцитов и так далее. И вот туда меня как бы внесло волной, несколько лет я изучал иммунологию — в основном теоретически, — общался с коллегами. В итоге все оказалось очень интересно и также расширило сферу наших собственных экспериментальных работ. Например, влияние процессов воспаления на поведение лабораторных животных. Получается, что когда хороший руководитель активно тебя вовлекает в какие-то новые и в том числе образовательные проекты, то это очень полезно, особенно если сам этим интересуешься и не особо сопротивляешься...
Об абитуриентах биофака
На биофаке МГУ, на мой взгляд, за последние годы уровень абитуриентов особо не упал. Многие ходят на подготовительные курсы, кроме ЕГЭ сдают дополнительный экзамен, и можно сказать, что в МГУ отборные студенты. Кое-что, конечно, поменялось в связи с особенностями современного клипового мышления: школьники неплохо запоминают отдельные факты, а общая логика порой не улавливается. Тем не менее уровень абитуриентов все равно очень высокий. Чем это объясняется? На биофаке примерно 180 бюджетных мест, значительную часть из которых занимают победители олимпиад, то есть ребята, которые в принципе очень мотивированные и хотят заниматься биологией. Биологический факультет — это ведь не факультеты гуманитарной или экономической направленности, куда порой идут просто для того, чтобы получить «хорошее образование» или продолжить родительский бизнес. У нас мало случайных абитуриентов. Поэтому если ребята идут на биофак, то они идут именно заниматься биологией и готовы побороться за это.
Мне кажется, что наш внутренний экзамен (он называется ДВИ — дополнительное вступительное испытание) — это гораздо меньший стресс для школьников, чем ЕГЭ. Те, кто сдал ЕГЭ, к внутренним экзаменам относятся уже спокойнее: сам экзамен, конечно, сложнее (средний балл обычно меньше, чем за ЕГЭ), но нет такого психологического напряжения. Сама атмосфера госэкзамена создает ощущение хронического стресса, угнетенное состояние. Старшеклассников, конечно, это закаляет, но их искренне жалко. На ЕГЭ уходит масса сил, и они иногда даже в первом семестре не в состоянии толком учиться, потому что приходят в себя после выпускных ЕГЭ. Ведь многие последние два года школы очень плотно к ним готовятся, зубрят, решают тесты. Но в целом за эти годы к ЕГЭ уже как-то привыкли и мы, и абитуриенты. Конечно, это не лучшая система, но хоть какая-то. Важно, чтобы не случилось так, что скажут: «Со следующего года отменяем ЕГЭ» — и опять сделают что-то новое. Тогда у всех снова будет стресс. Так что в этом случае лучше стабильность, чем постоянные инновации. Они выбивают всю систему из колеи, а образование требует стабильности и в методологии, и в материале.О высшем образовании и системе
На биофаке за последние годы много чего изменилось: вместо пятилетнего образования шестилетнее. Переделать систему было непросто, а смысла в этом я до сих пор не вижу, кроме «вхождения в мировое образовательное пространство», то есть следования тем правилам, которые придумали чиновники где-то за границей. В итоге государство лишний год платит за обучение студентов, а это вряд ли дешево обходится...
...С этими инновациями все непросто, особенно когда они случаются постоянно, тогда системе вообще трудно сохранять стабильность...
Тем не менее в МГУ, в частности на биофаке, работают люди, которые искренне преданы своей области, и это фанатизм в хорошем смысле слова. Все мы патриоты своего университета, своего факультета, большинство из нас его выпускники. Пошли работать именно сюда в свое время и продолжаем это делать, несмотря на более выгодные порой предложения и прочее. У большинства наших преподавателей и сотрудников сама идея университетского образования сидит очень глубоко в подсознании, для нас это значимо: когда-то нас научили, и мы обязаны отдать этот образовательный долг. И мы чувствуем себя на своем месте, когда это делаем. Работаем не только со студентами и аспирантами, но и со школьниками. Олимпиадная система позволяет взаимодействовать с ними чуть ли не с второго-третьего классов, с пятого-шестого уже всерьез, а с седьмого-восьмого классов совсем плотно.
О школьниках, популяризации и наркологии
В МГУ традиционно много работают со школьниками, у нас на биофаке были и есть бесплатные школьные кружки — два десятка; есть бесплатные циклы лекций (например, «Университетские субботы»), Фестиваль науки, есть не входящие ни в какие списки министерств олимпиады, куда ребята приходят просто потому, что им интересно. ШБО существует на добровольных началах. Ее победители не получают никаких преференций при поступлении, но обычно это такие ребята, которые побеждают и в других олимпиадах, «из перечня», потому что они прошли это «горнило»...
Когда преподаешь школьникам, материал автоматически становится научно-популярным. Рассказать школьникам о мозге, о питании, иммунитете — значит разумно все упростить. И при этом еще надо удержать внимание — восьмиклассника еще ладно, но ведь приходится работать с пятиклассниками и даже с первоклассниками. А когда начинаешь этим заниматься, то, если тебе это нравится, появляется некий азарт: «А вот это я смогу? А это? А это получится?»
О закрытых городах
Вторая история с популяризацией развивалась параллельно. Есть в Нижегородской области город Саров, центр ядерных исследований. Там с начала 2000-х проводятся «Харитоновские чтения» — это такая научная олимпиада для ребят из закрытых городов. Ведь в принципе существуют города, приписанные к атомным электростанциям, закрытым производствам, и процент населения с высшим образованием там весьма велик. Как правило, там очень неплохие школы, потому что в них преподают физики-ядерщики, их мужья и жены, которые обычно тоже имеют неплохое образование.
Вначале «Харитоновские чтения» специализировались на физике и математике, потом туда включили биологию, химию, а сейчас и гуманитарные предметы. Кроме того, эта олимпиада в последние годы стала общедоступной. Конечно, любой школьник не может просто так взять и поехать в Саров, для этого его должен сопровождать школьный учитель, готовиться надо сильно заранее, поскольку допуск в этот город — отдельная история, быстрее вам выдадут шенгенскую визу. Но, очутившись на этих чтениях, можно получить колоссальное удовольствие: ребята собираются там и слушают очень серьезные лекции, делают свои доклады, участвуют в интеллектуальных состязаниях. Статус «Харитоновских чтений» сейчас очень высок, за что следует благодарить их душу и бессменного организатора Елену Шаповалову.
О «маргинальности» науки
...Мы живем в стране, где наука и образование являются почти маргинальной областью. Две недели назад я был в Сарове на очередном школьном слете. И там была прекрасная дама из Нижнего Новгорода, филолог Вера Григорьевна Новикова, которая читает потрясающие мудрые лекции. Одна из них была посвящена Даниэлю Дефо, «Робинзону Крузо» и тому, как в литературе впервые появились образы предпринимателя и ученого-естествоиспытателя. Она говорила, что, когда это все возникло у Дефо, в начале XVIII века, эти занятия считались равноценными — человек познающий и человек, зарабатывающий деньги. А сейчас все сместилось, и мы живем в совершенно другом мире. И порой ученые, по крайней мере в России, ощущают себя некой маргинальной прослойкой, которая непонятно на что тратит силы и государственные деньги (обычно, правда, совсем маленькие).
Вячеслав Дубынин
доктор биологических наук, профессор кафедры физиологии человека и животных биологического факультета МГУ, специалист в области физиологии мозга.
Подготовлено по материалам Постнаука.
