Немцы называли Ленинград "городом мертвых".

Ленинград! Наш город стал символом стойкости, мужества, самоотверженной любви к Родине, удивительной силы духа русского народа. Фашисты говорили, что Москва – это сердце России, а Ленинград её душа. Как человек не может жить без души, так и страна потеряет свой боевой дух, когда лишится Ленинграда. Гитлер готовил нашему городу ужасную участь. Вот выдержка из секретной директивы немецкого военно-морского штаба «О будущности Ленинграда» от 22 сентября 1941 года: «Фюрер решил стереть с лица земли город Ленинград… После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта. Предложено блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей. С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города».

8 сентября 1941 года немецкие войска достигли берегов Ладожского озера и кольцо окружения вокруг Ленинграда замкнулось. Город оказался в блокаде. Начались страшные дни Ленинграда. В блокадном кольце оказалось 2 миллиона 544 тысячи человек, в том числе около 400 тысяч детей.

Артиллерийскими обстрелами и авианалетами уничтожались дома, мосты, обрывались электрические провода, выводился из строя водопровод, разрушались насосные станции. В самом начале блокады были обстреляны и сожжены Бадаевские склады. Огонь уничтожил 3 тысячи тонн муки и 2,5 тысячи тонн сахара. Вот что вспоминают блокадники: «Через несколько дней после пожара жители блокадного города начали приходить сюда и собирать землю. Её несли домой в ведрах, мешках и даже наволочках, потом варили, процеживали и пили на вид мутную, но на вкус очень сладкую воду» «Пока земля стояла сухая, мы даже брали комочки этой земли, скатывали шарики, клали в рот и сосали, пока чувствовался вкус сахара».

Начался голод. 20 ноября 1941 года норма выдачи хлеба в Ленинграде достигла своего минимума: рабочим выдавалось 250 граммов хлеба в день, всем остальным – 125 граммов. 125 граммов – это кусочек хлеба размером со спичечный коробок. Это была дневная норма. Хотя выдаваемый хлеб трудно назвать хлебом. Это была тёмно-коричневая липкая масса, отдававшая горечью. Она на 40 процентов состояла из различных примесей, в число которых входила целлюлоза, получаемая из древесины. Проще говоря, обработанная химическим путем древесина. Делали муку и из коры березовых веток, и из сосны, и из семян дикорастущих трав. А в самые тяжелые времена собирали мучную пыль со стен и потолков складов.

В городе началась дистрофия, люди падали от голодных обмороков. Ели всё: суп из травы, кисель из столярного клея, мышей, котов, собак, кожаные ремни. В городе не было мяса, сахара, овощей.

Но осаждённый город не сдавался и продолжал жить, - в Ленинграде продолжали работать фабрики и заводы, театры и музеи. Это кажется совершенно удивительным, но во время блокады в Ленинграде работали школы. Часть учителей была призвана в армию, другие вместе со старшеклассниками были отправлены на строительство оборонительных сооружений. По своей инициативе школы начали занятия с отдельными учащимися; сначала с учениками, несущими дежурство в качестве бойцов школьных команд МПВО, потом с группой учащихся выпускных 7-х и 10-х классов, настоятельно требовавших от школы, чтобы им не дали потерять учебный год. О том, чтобы возобновить учебные занятия просили и школьники, и учителя, и родители.

3 ноября 1941 г. в 103 школах города сели за парты 33176 учащихся старших классов и 60000 учащихся с 1 по 6 классы. Но буквально через день после начала учебного года намеченный четкий ритм пришлось изменить. Воздушные налеты происходили не только вечером или ночью, но и днем в часы занятий. Иной раз тревоги следовали одна за другой с перерывом в 10—15 минут, и за один учебный день учащимся с учителями приходилось по несколько раз спускаться в бомбоубежище. Уроки срывались. Потом школы приспособились — во время тревоги занятия продолжались в бомбоубежище.

В общем отсеке убежища располагалось 2 - 3 класса; соответствующего оборудования для занятий не было. Но ученики усаживались вокруг учителя и тот вполголоса, чтобы не мешать соседям, продолжал объяснение, проводил беседу, или опрашивал учеников по заданному на дом. После новогодних каникул из-за холода, полного отсутствия света, воды, возможности вести сколько-нибудь нормальную работу и большой смертности от голода последовало распоряжению Ленсовета, прекратить занятия и многие школы были закрыты. В первую блокадную зиму в городе осталось работать 39 школ.

• 25 средняя школа – Седьмая линия Васильевского острова, дом № 52
• 27 средняя школа – Восьмая линия Васильевского острова, дом № 17
• 33 средняя школа – 12 линия Васильевского острова, дом № 13
• 47 средняя школа – ул. Плуталова, дом № 24
• 50 средняя школа – Пионерская улица, дом № 25
• 85 средняя школа – Петроградская набережная, дом № 2-4
• 90 средняя школа – Зверинская улица, дом № 35-37
• 98 неполная средняя школа – ул. Елизарова, дом № 3
• 105 средняя школа – Бабурин переулок, дом № 5
• 110 средняя школа – Костромской проспект, дом № 50-52
• 114 средняя школа – Большая Озерная улица, дом № 32
• 122 средняя школа – улица Раевского, дом № 32
• 132 средняя школа – Покровска улица, дом № 14
• 148 средняя школа – улица Панфилова, дом № 31
• 155 средняя школа – Греческий проспект, дом № 21
• 166 средняя школа – Прудковский переулок, дом № 8-1
• 205 средняя школа – Кузнечный переулок, дом № 20
• 206 средняя школа – набережная реки Фонтанки, дом № 62
• 207 средняя школа – ул. Маяковского, дом № 1
• 216 средняя школа – набережная реки Фонтанки, дом № 48
• 221 средняя школа – ул. Плеханова, дом № 7
• 222 средняя школа – ул. Софьи Перовской, дом № 5
• 236 средняя школа – набережная реки Мойки, дом № 108
• 239 средняя школа – проспект Рошаля, дом № 12
• 249 средняя школа – ул. Союза Печатников, дом № 26-а
• 251 средняя школа - проспект Майорова, дом № 40
• 252 средняя школа – Крюков канал, дом № 15
• 272 средняя школа – 1-я Красноармейская улица, дом № 3-5
• 280 средняя школа – Лермонтовский проспект, дом № 52
• 316 средняя школа – Предтеченская улица, дом № 30
• 317 средняя школа – Мало-Детскосельская улица, дом № 34
• 319 средняя школа – Чернышовый переулок, дом № 11
• 321 средняя школа – Социалистическая улица, дом № 7
• 329 неполная средняя школа – Смоленская улица, дом № 20
• 331 средняя школа – ул. Бабушкина, дом № 7
• 333 средняя школа – Слободская улица, дом № 3-5
• 338 средняя школа – правый берег Невы, дом № 178-182
• 256 средняя школа – Заставская улица, дом № 9
• 367 средняя школа – Тамбовская улица, дом № 17>

Ксения Владимировна Ползикова-Рубец, учительница истории в «школе со львами» недалеко от Исаакиевского собора, в своих дневниках писала:

«Первый учебный день начался линейками. Я долго думала, с каких слов начать занятия и произнесла перед учениками такую речь:

«Мы начинаем занятия в необыкновенной обстановке: страна наша ведет тяжелую, упорную войну с сильным врагом; город наш окружен со всех сторон огромным числом фашистских дивизий; он стал фронтом. В такой обстановке не приходилось учиться ни одному поколению русских школьников.

В самом факте, что вы сегодня начинаете учиться, смелый вызов врагу.

«Город в блокаде, город окружен врагами, а мы выполняем свой долг и садимся за книги», — говорите вы всему миру. Мужественные дети растут в Советской стране. Они учатся в городе, который бомбят, обстреливают из пушек и лишают продовольствия».

Занятия проходили в экстремальной обстановке и постоянно прерывались воем сирены. Ученики вместе с учителями спускались в бомбоубежища и продолжали уроки там. В жутких условиях, когда не хватало еды, воды, дров, тепла и одежды, учились ленинградские дети. С наступлением холодов учиться стало совсем тяжело: «Все дети сидят в пальто, перчатках или рукавицах. У счастливцев на ногах валенки», - вспоминала Ксения Владимировна.

От больших кафельных печей веяло холодом: их давно нечем топпить. Чернила покрывались коркой темно-лилового льда. Ребята каждый день устраиваивали в чернильницах «проруби» и через них обмакиваали перья. Учителя ставили оценки в журнал карандашом. Беда была с тетрадями, их делали из старых газет, потому что не хватало бумаги». Ученики шатались от голода, сильно болели. Случалось, что умирали – не только дома, на улице по дороге в школу, но и прямо в классе.

Девчушка руку протянула
И головой – на край стола.
Сначала думали – уснула
А оказалось – умерла.
(Юрий Воронов)

Требовалась огромная сила воли, чтобы сидеть в стуже в классе. Но учителя вели настоящую борьбу за посещение школы детьми. Им было совершенно ясно: в коллективе детям легче переносить ужасы блокады. Общение с товарищами, учителями отвлекает их от постоянного ощущения голода и холода. Уроки шли только по самым важным предметам. Дети часто ничего не писали, лишь слушали и отвечали устно. Уроки длились всего 20–25 минут, – было очень холодно, да и сил у голодных ребят и педагогов практически не было.

Ксения Владимировна вспоминала, что 4-й урок было особенно трудно давать. Всё занятие дети настороженно ждали звонка "к супу", он приобрел для всех особую ценность. Получить две тарелки супу — мечта каждого: "Сегодня дежурила в школьной столовой. На моей обязанности — следить, чтобы учащиеся съедали суп в столовой, а не отливали его в баночки и кружки и не уносили домой. А многим очень хочется это сделать. Дома мать, отец, младшие дети не имеют тарелки супу.— «Позвольте отнести суп домой! — просит меня Надя. — Мне, правда, довольно одной тарелки, а дома у меня мама и сестренка».

- Нельзя, девочка, суп вам дают, чтобы поддержать силы и помочь вашему ученью.

Глаза ее наполняются слезами, и она молча ест суп. У меня нехорошо на душе. Имею ли я право так поступать? Я учительница, которая всегда стремилась воспитывать в детях заботу о близких... Но иначе нельзя. Организм детей и молодежи слабее, чем взрослых».

"К урокам готовлюсь по-новому», - писала осенью 1941 г. в своем дневнике Ксения Владимировна. «Ничего лишнего, скупой ясный рассказ. Детям трудно готовить уроки дома; значит, нужно помочь им в классе. Не ведем никаких записей в тетрадях: это тяжело. Но рассказывать надо интересно. Ох, как это надо! У детей столько тяжелого на душе, столько тревог, что слушать тусклую речь не будут. И показать им, как тебе трудно, тоже нельзя».

«В школе теперь тихо. Кажется, что ученикам и нам говорить трудно. Нет сил. Память детей слабеет. Хорошая ученица во время рассказа об итальянском Возрождении вдруг запнулась, подняла на меня большие серые глаза и как-то скорбно сказала:

— Я помню биографию замечательного художника и ученого, но я забыла его имя. — А потом дрогнувшим голосом: — Я… я даю вам честное слово, что я урок учила.

Я говорю спокойно:

— Ты имеешь в виду Леонардо да Винчи, конечно. Садись. — И ставлю в журнал: «Отлично». Почему я это делаю? Я знаю: урок она учила и хорошо ответила. Забыть имя Леонардо да Винчи она могла только в обстановке наших дней. Нельзя ей дать заметить, что память у нее ослабела. Нельзя. Чтобы учиться или учить, надо верить, что это тебе по силам».

К весне численность учеников в школах снизилась почти в три раза: кого-то эвакуировали, кто-то перестал ходить, многие погибли. Но несмотря на чудовищные условия блокады, дети, которые посещали школу, занимались даже усердней, чем в мирное время:

«В школе царит рабочее настроение, почти нет отказов отвечать урок. Если кто-нибудь говорит, что он не знает урока, то причина всегда серьезная. Тот, кто отказался, на следующем уроке непременно напоминает: «Вы меня спросите, пожалуйста, я ведь в прошлый раз отказался».

Исчезли шпаргалки, никто не подсказывает. И вопросы дисциплины больше не тревожат учителей. В школе непривычно тихо. Ребята учатся по-настоящему; нет отметок «плохо», и почти нет «посредственно». Выглядело это так: если получил пятёрку, то убил «Ганса, фашистского офицера», если четвёрку – «Фрица, фашистского солдата», если тройку – промазал, ну а если двойку – вообще стрелял по своим. И дети старались».

В июне 1942 состоялся выпуск десятиклассников, окончивших школу в первый блокадный год. 540 выпускников, и 70 ребят получили аттестаты с отличием, «с золотой каёмочкой», то есть каждый восьмой! К лету 1945 года в Ленинграде действовало 7 начальных, 102 семилетних, 82 средних школы. Это ли не чудо... И оно было бы невозможно без героической работы учителей!

Ленинградские школьники не только учились, но и помогали взрослым: дежурили на крышах и тушили зажигательные бомбы, работали в госпиталях: мыли полы, кормили раненых, давали им лекарства, создавали тимуровские команды: обходили квартиры, помогали ослабевшим от голода ленинградцам, которые сами не могли встать с постелей, выкупать хлеб по хлебным карточкам, приносили им дрова и воду из Невы, в двенадцать-пятнадцать лет они становились станочниками, сборщиками, выпускали боеприпасы и оружие для фронта, рыли окопы и работали на первых ленинградских огородах. 5 тысяч школьников были награждены медалью «За оборону Ленинграда»

Книги о блокаде: Адамович, А., Гранин Д. Блокадная книга. – Л.: Лениздат, 1984.

Буров, Л.В. Блокада день за днём. – Л.: Лениздат, 1981.

Дети города – героя. Сборник / А.Л. Мойжес. – Л.: Лениздат, 1974.

Козлов, Н.Д., Левашко В.О. Правда и ложь о Великой Отечественной войне. – СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2007.

Даев, В.Г. Педагоги блокадной поры: по архивам ленинградских учреждений. – СПб.: Сударыня, 1998.

Байков, В.А. Память блокадного подростка. – Л.: Лениздат, 1989.

Боль памяти блокадной. Сборник воспоминаний жителей и защитников блокадного Ленинграда / Л.П. Петрова. – Мытищи: ГНОМ и Д, 2000.

Данилов, П.П. И в блокадном Ленинграде дети учились // Отечественная история. – М.: Наука, 2004. – С. 38

Ломагин, Н.А. Неизвестная блокада. – СПб.: Яуза, 2004.

900 героических дней. Сборник документов и материалов о героической борьбе Ленинграда в 1941 – 1944 г. / Х.Х. Камалов, Р.В. Серднак. – М.: Л.: Наука, 1966.

Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / Н.Л. Волховский. – М.: АСТ, 2005.

Стояли со взрослыми рядом: сборник документальных очерков / А.М. Осипова, О.Н. Тюлева. – Л.: Лениздат, 1985.